14:17
Admin
Проблемы российской экономики, о которых столь много стали
говорить в связи с пресловутым «кипрским кризисом», ведут свое начало
вовсе не с того времени, когда среди бизнесменов (и не только) стало
модно вести свои дела через этот чертов остров.
Дело-то, на самом деле, вовсе не в Кипре, а в том, что Россия, поверив в успешность и благополучие той экономической модели, с которой она достаточно успешно конкурировала три четверти века, отказалась от принципа альтернативности, от принципа самодостаточности, от принципа национального экономического суверенитета и решила вписаться в то, что казалось ей успешным.
У этого решения уже изначально был один врожденный недостаток. Дело в том, что даже если мы признаем одну систему («капитализм») успешной, а другую («социализм») – неуспешной (что на самом деле ничем не доказано), то нет никаких предпосылок для того, что вторая система, отказавшись от борьбы и став частью первой, приобретет ее лучшие качества. Практика показывает, что, наоборот, берется все самое худшее.
Кроме подобных умозрительных оценок, есть факты: присоединение России к другой системе привело к улучшению положения этой системы и одновременно к ухудшению положения России. И если оценивать ситуацию сугубо с позитивистской точки зрения, то есть только по фактам, можно было бы изначально увидеть в этом обычное проявление закона Ломоносова-Лавуазье.
Благополучное положение Запада в 1990-е годы, на деле обеспеченное присвоением ресурсов России, хотя бы формально давало основание для предположения, что если Россия продолжит свою интеграцию в данную систему, то в конце концов достигнет того же уровня благополучия. Предположение это крайне наивное – настолько же, насколько наивно предположение, что если рабочий будет хорошо работать на хозяина, то когда-нибудь станет таким же богатым, как хозяин, – однако хотя бы чуть-чуть обоснованное благополучием другой стороны. Вот только благополучие это оказалось мифом.
Все события последних лет – кризис 2008-09 годов, банкротство Греции, полубанкротство Испании, предбанкротство Италии, закрытие американских заводов, – говорят о неблагополучии этой системы. Она больна, и сама это признает.
Ко всему прочему, все последние события показывают, что эта система вовсе не возражает против того, чтобы лечиться за счет России. При этом одновременно она хотела бы иметь возможности управлять внутренней политикой России и не намерена рассматривать интересы и активы России на Западе как неприкосновенные. «Акт Магнитского» иллюстрирует вторые два вывода, решения по Кипру доказывают первый. Особо стоит отметить, что Кипр с содействия Брюсселя получил трехмиллиардный кредит от России – и тут же, тоже под воздействием Брюсселя, поставил вопрос о конфискации российских вложений в свои банки.
В этих условиях продолжение интеграции России в мировую экономику и, в частности, в европейскую экономику означает интеграцию в больную и слабую экономику, в систему, не гарантирующую сохранность твоего присутствия в ней, в систему, которая хочет решать свои проблемы за счет твоих средств и ресурсов, да еще намерена использовать твою интеграцию в нее как инструмент вмешательства в твои же внутренние дела.
Сегодня это объективно становится невыгодным даже тем российским нуворишам, которые надеялись хранить вырученные на ограблении России средства на Западе и иметь там новую родину и пространство обеспеченного существования. Получается, что украсть в России можно сколько угодно, но хранить это будет негде: там, где эти украденные деньги рассчитывали спрятать, их держат только для того, чтобы при необходимости использовать для решения собственных проблем – как особый резервный фонд, который при случае всегда можно изъять.
Сегодня евроструктуры уже объявили, что решение по Кипру может стать модельным для других экономически слабых стран. Уже начинают говорить, что через некоторое время надежными будут считаться только банки северных стран Европы. Иначе говоря, нам намекают, что лучше вкладывать деньги в банки Германии. Оставляя в стороне вопрос о том, произвольно ли артикулируются такие прогнозы или стимулируются самой Германией, и даже если считать, что ее банки являются надежными сегодня и останутся такими же завтра, зададимся простым вопросом: чего стоит эта надежность, если полгода назад считавшиеся очень надежными банки Кипра сегодня оказались ликвидируемыми или реструктуризируемыми?
Принцип «спасения» западной экономики озвучен: это классическая «экспроприация экспроприаторов». Кстати, впервые сей тезис был провозглашен именно немецкой экономической наукой в лице Карла Маркса.
В Германии, конечно, капитализм, но если любому немецкому правительству придется выбирать между риском возмущения немецких рабочих и интересами российских олигархов и иных вкладчиков, то любое правительство Германии, даже самое правое, сделает выбор в пользу немецких рабочих. Можно не сомневаться, что примерно этим же путем пойдут и другие пока еще благополучные страны. Тем более что сегодняшняя Россия – это не Америка и не СССР: реальных рычагов для жесткого отстаивания своих экономических интересов на чужой территории она не имеет.
Теория евроинтеграции России с объективной точки зрения всегда была несколько неубедительной. Сегодня же она оказалась просто ненадежной и к тому же опасной.
Выбор, стоящий сегодня перед российскими властями, – это уже не выбор между социализмом СССР и капитализмом Европы и США: это выбор между надежностью самостоятельного, самодостаточного и альтернативного развития и обреченностью интеграционного.
Европейская экономика не оправилась от предыдущего кризиса и погружается в новый. С этим согласны практически все – сторонники социализма, сторонники капитализма, рыночники, дирижисты. Погружаться туда же вместе с ней не соответствует интересам России.
Соответственно, встает вопрос о том, как нам развиваться автономно от больной западной экономики.
Отсюда возникает необходимость формулирования и решения нескольких задач:
Первая: не расходовать свои ресурсы на поддержание экономики Запада.
Вторая: стараться овладеть теми ресурсами и звеньями западной экономики, которые могут оказаться полезными России. Например, в ситуации с Кипром нужно было ставить вопрос о помощи при условии, скажем, его выхода из Евросоюза и вступления в Таможенный союз и ЕврАзЭС.
Третья: создавать и развивать свою экономику, с ориентацией на восстановление ее способности обеспечить большую часть потребностей страны.
В России есть избыток капиталов, избыток ресурсов, достаточно квалифицированная и образованная рабочая сила, плюс к этому сегодня стала очевидна ненадежность хранения капиталов на Западе. То есть нам вполне можно выстроить свою экономику и свое производство. В конце концов, богатство возникает не в банках, а на заводах, и капитал как общественное отношение рождается в процессе производства. Причем если в России будет свое эффективное производство, в него будет выгодно вкладывать капиталы не только российским, но и западным предпринимателям.
Источник www.km.ru
Дело-то, на самом деле, вовсе не в Кипре, а в том, что Россия, поверив в успешность и благополучие той экономической модели, с которой она достаточно успешно конкурировала три четверти века, отказалась от принципа альтернативности, от принципа самодостаточности, от принципа национального экономического суверенитета и решила вписаться в то, что казалось ей успешным.
У этого решения уже изначально был один врожденный недостаток. Дело в том, что даже если мы признаем одну систему («капитализм») успешной, а другую («социализм») – неуспешной (что на самом деле ничем не доказано), то нет никаких предпосылок для того, что вторая система, отказавшись от борьбы и став частью первой, приобретет ее лучшие качества. Практика показывает, что, наоборот, берется все самое худшее.
Кроме подобных умозрительных оценок, есть факты: присоединение России к другой системе привело к улучшению положения этой системы и одновременно к ухудшению положения России. И если оценивать ситуацию сугубо с позитивистской точки зрения, то есть только по фактам, можно было бы изначально увидеть в этом обычное проявление закона Ломоносова-Лавуазье.
Благополучное положение Запада в 1990-е годы, на деле обеспеченное присвоением ресурсов России, хотя бы формально давало основание для предположения, что если Россия продолжит свою интеграцию в данную систему, то в конце концов достигнет того же уровня благополучия. Предположение это крайне наивное – настолько же, насколько наивно предположение, что если рабочий будет хорошо работать на хозяина, то когда-нибудь станет таким же богатым, как хозяин, – однако хотя бы чуть-чуть обоснованное благополучием другой стороны. Вот только благополучие это оказалось мифом.
Все события последних лет – кризис 2008-09 годов, банкротство Греции, полубанкротство Испании, предбанкротство Италии, закрытие американских заводов, – говорят о неблагополучии этой системы. Она больна, и сама это признает.
Ко всему прочему, все последние события показывают, что эта система вовсе не возражает против того, чтобы лечиться за счет России. При этом одновременно она хотела бы иметь возможности управлять внутренней политикой России и не намерена рассматривать интересы и активы России на Западе как неприкосновенные. «Акт Магнитского» иллюстрирует вторые два вывода, решения по Кипру доказывают первый. Особо стоит отметить, что Кипр с содействия Брюсселя получил трехмиллиардный кредит от России – и тут же, тоже под воздействием Брюсселя, поставил вопрос о конфискации российских вложений в свои банки.
В этих условиях продолжение интеграции России в мировую экономику и, в частности, в европейскую экономику означает интеграцию в больную и слабую экономику, в систему, не гарантирующую сохранность твоего присутствия в ней, в систему, которая хочет решать свои проблемы за счет твоих средств и ресурсов, да еще намерена использовать твою интеграцию в нее как инструмент вмешательства в твои же внутренние дела.
Сегодня это объективно становится невыгодным даже тем российским нуворишам, которые надеялись хранить вырученные на ограблении России средства на Западе и иметь там новую родину и пространство обеспеченного существования. Получается, что украсть в России можно сколько угодно, но хранить это будет негде: там, где эти украденные деньги рассчитывали спрятать, их держат только для того, чтобы при необходимости использовать для решения собственных проблем – как особый резервный фонд, который при случае всегда можно изъять.
Сегодня евроструктуры уже объявили, что решение по Кипру может стать модельным для других экономически слабых стран. Уже начинают говорить, что через некоторое время надежными будут считаться только банки северных стран Европы. Иначе говоря, нам намекают, что лучше вкладывать деньги в банки Германии. Оставляя в стороне вопрос о том, произвольно ли артикулируются такие прогнозы или стимулируются самой Германией, и даже если считать, что ее банки являются надежными сегодня и останутся такими же завтра, зададимся простым вопросом: чего стоит эта надежность, если полгода назад считавшиеся очень надежными банки Кипра сегодня оказались ликвидируемыми или реструктуризируемыми?
Принцип «спасения» западной экономики озвучен: это классическая «экспроприация экспроприаторов». Кстати, впервые сей тезис был провозглашен именно немецкой экономической наукой в лице Карла Маркса.
В Германии, конечно, капитализм, но если любому немецкому правительству придется выбирать между риском возмущения немецких рабочих и интересами российских олигархов и иных вкладчиков, то любое правительство Германии, даже самое правое, сделает выбор в пользу немецких рабочих. Можно не сомневаться, что примерно этим же путем пойдут и другие пока еще благополучные страны. Тем более что сегодняшняя Россия – это не Америка и не СССР: реальных рычагов для жесткого отстаивания своих экономических интересов на чужой территории она не имеет.
Теория евроинтеграции России с объективной точки зрения всегда была несколько неубедительной. Сегодня же она оказалась просто ненадежной и к тому же опасной.
Выбор, стоящий сегодня перед российскими властями, – это уже не выбор между социализмом СССР и капитализмом Европы и США: это выбор между надежностью самостоятельного, самодостаточного и альтернативного развития и обреченностью интеграционного.
Европейская экономика не оправилась от предыдущего кризиса и погружается в новый. С этим согласны практически все – сторонники социализма, сторонники капитализма, рыночники, дирижисты. Погружаться туда же вместе с ней не соответствует интересам России.
Соответственно, встает вопрос о том, как нам развиваться автономно от больной западной экономики.
Отсюда возникает необходимость формулирования и решения нескольких задач:
Первая: не расходовать свои ресурсы на поддержание экономики Запада.
Вторая: стараться овладеть теми ресурсами и звеньями западной экономики, которые могут оказаться полезными России. Например, в ситуации с Кипром нужно было ставить вопрос о помощи при условии, скажем, его выхода из Евросоюза и вступления в Таможенный союз и ЕврАзЭС.
Третья: создавать и развивать свою экономику, с ориентацией на восстановление ее способности обеспечить большую часть потребностей страны.
В России есть избыток капиталов, избыток ресурсов, достаточно квалифицированная и образованная рабочая сила, плюс к этому сегодня стала очевидна ненадежность хранения капиталов на Западе. То есть нам вполне можно выстроить свою экономику и свое производство. В конце концов, богатство возникает не в банках, а на заводах, и капитал как общественное отношение рождается в процессе производства. Причем если в России будет свое эффективное производство, в него будет выгодно вкладывать капиталы не только российским, но и западным предпринимателям.
Источник www.km.ru
Posted in: 
0 коммент.:
Отправить комментарий